И очень удивился, обнаружив, что все готово.
Мы смастерили парус в сотни метров шириной, сшитый из неощутимо тонких шкурок призраков. Он был более или менее круглый, и десятки тонких веревок крепили его к панели, которую мы выломали из разбитой шлюпки. Парус парил, и по его поверхности пробегала ленивая рябь.
Паэль показал мне, как управлять.
— Тяни за эту веревку и за эту… — Огромный лоскутный парус изгибался по его команде. — Я его поставил так, что лавировать тебе не придется. Он сам поплывет, надеюсь, за периметр кордона. Если тебе понадобится спустить паруса, просто перережь веревки.
Я машинально запоминал. Естественно, лучше, чтобы управлять маленькой яхтой умели оба. Потом до меня стал доходить подтекст его объяснений.
Я не успел понять, что происходит, а он уже пихнул меня на панель и оттолкнул ее от корабля призраков. Откуда и сила взялась…
Я видел, как он удаляется. Он будто тянулся вслед за мной из путаницы канатов. У меня не хватало сил сообразить, как преодолеть разделяющее нас расстояние, которое становилось все больше. Но мой скафандр читал символы, вспыхивающие на поверхности его скафандра. Все было ясно.
— Там, где я вырос, небо было полно парусов.
— Почему, академик?
— Ты уйдешь быстрее и дальше без лишней тяжести на борту. Кроме того, наша жизнь и так достаточно коротка: мы должны беречь молодых. Ты не согласен?
Я никак не мог понять, о чем он говорит. Паэль был куда ценнее меня, оставаться следовало мне. Как ему не стыдно…
По его капюшону пробежали сложные символы:
— Старайся держаться в стороне от прямых лучей. Свет становится все более интенсивным. Тебе это поможет.
И он скрылся, нырнул в чащу канатов. Корабль призраков был уже далеко — почти гладкое огромное яйцо в пустоте, мое помутившееся зрение не различало отдельных канатов.
Лучи разгорающегося солнца медленно надували парус над моей головой. Паэль хорошо рассчитал конструкцию — такелаж был хорошо натянут, и на серебристой ткани не видно было ни морщин, ни складок.
Я прижался к крошечной палубе, укрываясь от солнца.
Через двенадцать часов я миновал невидимую линию, за которой тактический маяк у меня в кармане издал тонкий визг, отдавшийся в наушниках. Включилась вспомогательная система скафандра, и я вдохнул свежий воздух.
Вскоре от светящейся реки флота отделилась группа огоньков и стала наплывать на меня, становясь все ярче. Потом я увидел золотую торпеду корпуса, украшенную сине-зеленым четырехугольником, эмблемой свободного человечества. Это был корабль снабжения «Преобладание приматов».
А вскоре после этого флот призраков сбежал из крепости, и звезда взорвалась.
Как только я закончил официальный рапорт комиссару корабля и получил отпуск из лазарета, я попросил разрешения обратиться к капитану.
Я прошел на мостик. Слухи уже разошлись, и каждая заплата, которую оставили на мне медики, добавляла подробностей к героическим мифам, так что полюбоваться на меня собрался весь экипаж, и чего только я не наслушался!
— Покойник, так и лежи смирно, я уже зацапал твое жалованье и переспал с твоей мамашей… — в непременном сопровождении жеста, по которому матросня всего мира узнает друг друга: сжатый кулак, обхвативший невидимый пенис.
Более почтительная встреча показалась бы мне странной.
Капитан здесь была седым ветераном, со шрамом от лазера на щеке. Мне вспомнился старший помощник Тилл.
Я сказал ей, что хотел бы вернуться к своим обязанностям, как только мне позволит здоровье.
Она оглядела меня с головы до ног.
— Вы уверены, юнга? Перед вами открываются широкие возможности. Вы еще молоды, но уже внесли свой вклад в борьбу за Экспансию. Вы могли бы отправиться домой.
— И что там делать, сэр?
Она пожала плечами:
— Ферма, рудники, растить детей… Чем там еще занимаются земные черни? Или поступить в Комиссию Исторической Истины.
— Я комиссар?!
— Вы там побывали, юнга. Вы побывали среди призраков и вернулись с самой важной информацией, какую получала Комиссия за последние пятьдесят лет. Вы уверены, что хотите снова воевать?
Я припомнил спор между Джеру и Паэлем. Будущее меня не радовало. Я попался в капкан, который Джеру назвала логикой истории. Но ведь то же самое относилось к большей части человечества на протяжении всей его долгой и кровавой истории. И что нам оставалось, как не прожить свою жизнь, ловить сколько сумеешь света — и стоять за своих товарищей?
Какой из меня фермер? А на Комиссию у меня в жизни мозгов не хватит. Нет, я не колебался.
— Живущий кратко горит ярко, сэр.
— Реки Аида! — У капитана вроде бы комок застрял в горле. — Это надо понимать как «да», юнга?
Я встал по стойке смирно, хотя внутри у меня что-то щипало.
— Да, сэр!
Артур Кларк
Молот Господень
Английский писатель Артур Кларк (р. в 1917 г.) живет на острове Шри-Ланка. В 1999 г. он был удостоен рыцарского звания, что, по признанию самого писателя, воспринял как честь, оказанную английской королевой всему жанру фантастики как таковому. Кларк дважды возглавлял Британское Межпланетное Общество (в 1946–1947 гг. и в 1950–1953 гг.), а в 1945-м выдвинул идею о том, что спутники можно использовать как средства связи. Первый научно-фантастический рассказ Кларка, «Лазейка» («Loophole»), был опубликован в 1946 г. в журнале «Astounding». Затем последовали «Пески Марса» («The Sands of Mars», 1951), «Острова в небе» («Islands in the Sky», 1952), «Не дай наступить ночи» («Against the Fall of Night», 1953) и «Конец детства» («Childhood's End», 1953). В первый из сборников рассказов, «Экспедиция на Землю» («Expedition to Earth»), вошел рассказ «Часовой» («The Sentinel»), послуживший основой для фильма Стэнли Кубрика «Космическая одиссея 2001» (1968) и впоследствии развернутый Кларком в знаменитый роман «2001». Артур Кларк всегда воспевал космос и технику, однако, как заметил Грегори Бенфорд, у Кларка гораздо больше общего с Генри Торо, чем с Робертом Хайнлайном. Для Кларка красота космоса — прежде всего красота природы, а освоение космоса диктуется жаждой знаний, интересом к неведомому, к открытию новых земель. Техника же, по мнению писателя, лишь средство, помогающее постичь мир. Кроме того, с точки зрения Кларка, артефакты могут быть красивы, таинственны и привлекательны сами по себе. В его рассказах основное внимание уделяется не столько могуществу, которое приносят познание и открытия, сколько эмоциональному удовлетворению. В 1990-е гг. Кларк работал в соавторстве с Грегори Бенфордом, Джентри Ли и Стивеном Бакстером, причем на последнего он оказал существенное влияние. Интересно также, что Кларк неоднократно вступал в яростные научные споры с Робертом Хайнлайном, например, в 1984 г. у них состоялась бурная дискуссия по поводу спутников и освоения космоса, что в определенной степени обозначило раскол между британской и американской научной фантастикой.
Рассказ «Молот Господень», впервые опубликованный в журнале «Time» в 1992 г., посвящен столкновению астероида с Землей. Это дидактическая история с едва очерченными персонажами, которая разворачивается в масштабных космических декорациях. По мнению составителей данной антологии, этот рассказ — настоящий шедевр и ранее был незаслуженно обойден вниманием. Его публикация в свое время вызвала горячие споры в правительстве США о том, что предпринять, если подобное столкновение действительно будет угрожать планете.
Он вошел в атмосферу вертикально, проделав в ней дыру шириной в десять километров, и температура при этом поднялась настолько, что сам воздух начал гореть. Когда он ударился о землю неподалеку от Мексиканского залива, скалы расплавились и потекли, образовав гигантские волны, и растопленный камень застыл лишь после того, как образовал кратер диаметром двести километров.
Это было лишь началом катастрофы; теперь развернулась настоящая трагедия. С неба хлынули оксиды азота, превратив морскую воду в кислоту. Облака сажи от сгоревших лесов затмили небо, солнце скрылось на несколько месяцев. На всей Земле температура стремительно падала, при этом погибла большая часть растений и животных, переживших само столкновение. Хотя некоторые виды продержались еще тысячелетия, царству гигантских рептилий пришел конец.